Когда мои родители разводились, дед (что по отцовской линии, конечно) возненавидел мою маму. Он очень злился, что она не смогла простить отцу измену, переступить через свою гордость и таким образом сохранить семью, терпя и копя недовольство всю оставшуюся жизнь ради непонятно чего.
Сейчас, спустя почти год после бабушкиной смерти (той, что, опять же, по отцовской линии), они чуть ли не лучшие друзья. Ну, как друзья. Маме всё это поперёк горла, и я её понимаю.

Ещё при жизни бабушка откладывала деньги. Сказала, что копит мне на машину. Несмотря на то, что учиться я пошла уже после её смерти, бабушка всё равно знала, что однажды за руль я сяду. Само собой, что я не просила её ни о чём — она просто чувствовала вину за те 11 лет, что их не было рядом, поэтому всячески хотела это компенсировать… Раз в несколько месяцев стабильно отчитывалась: столько-то накопила уже. Говорю: харе, не надо, не заслужила, жирно будет. На что она отмахивалась, что разберется уж, как ей свой бюджет распределять. Позже, уже после бабушкиной смерти, мама рассказала, что они с бабушкой вообще уже планировали скидываться и покупать машину. Но всё сложилось так, как сложилось.

Бабушка не оставляла завещания. У них с дедом была какая-то своя договорённость. Жаль, что она не учла, что дед у нас — тот ещё персонаж...

Сдала я, значит, на права. Мама в разговоре с дедом об этом ему сказала. От него как-то особого восторга не было, что, мол, молодец внучка. Не позвонил мне. Не поздравил. Тишина. Мы с мамой, конечно, смекнули в чём дело. Настало время деду выполнить бабушкину волю. Но он в очередной раз этого делать не собирается.
Вот собираемся с мамой покупать машину. Ну а как? Ездить-то надо мне, в любом случае. Дед и об этом знает. Конечно, денег никаких мы не увидим. О них он умалчивает.
Сначала мы отнеслись к этому спокойно, ну пенсионер же, лучше пусть уж лежат на всякий случай. Жаловался тут, что ему пенсии на жизнь не хватает. Так мама моя носилась к нему, то еды привезёт, то у него что-нибудь ему приготовит, то сё, пятое десятое. Он звонит — она два часа выслушивает, как он там, как у него дела, что он сегодня делал — причём не спросит, как она сама там. 

И вот этот пенсионер, которому денег на жизнь — по его словам — не хватает, покупает себе машину. При наличии ещё нормальной, рабочей, приличной машины. Зачем ему новая — не знает даже он сам. В сад гонять раз в неделю? Зимой он поставит её на стоянку и не притронется до наступления весны. Как делает уже лет 20 подряд. Но он купил. На какие шиши — оно понятно, в принципе. Денег-то нет у него, голодает по его словам.

Мне больше всего обидно не за деньги. Хотя нет, стоп! И за них тоже обидно. Ладно я. Но мама моя. Горбатилась всю жизнь и продолжает горбатиться ради своих детей. От отцовской семьи, от этих двух мужиков, толку нет никакого в принципе. И никакой помощи. Так и она же ещё носится к деду, который ей по сути никто, возит ему пожрать, выслушивает. Мы им не сдались абсолютно. 20 лет назад они кинули нас окончательно и бесповоротно, и лучше бы уж не возвращались тогда. Всё, что у них есть — это бесконечное число претензий к нам. Мне было 2 года, когда отец ушёл из семьи. Он не приезжал, не звонил, не поздравлял с праздниками и не платил алименты. Почему и за что сейчас я должна их с дедом любить? Просто за то, что они существуют? Сомнительный повод. Ведь до сих пор лично они никак не стремятся нам помочь. Для нас что-то делала только бабушка. Отец обеспечил своего пасынка (который в детстве говорил, что убьёт «эту жирную свинью») всем — образованием, квартирой, машиной. На родных детей он положил хуй.
А обидно мне больше всего за то, что после того, как бабушка ушла, нам от неё не досталось ничего. Не в материальном плане. В плане памяти. Никаких даже вещичек. Чтобы вот смотреть на них и думать о ней (я и так о ней думаю, но иметь какие-то вещи всё равно приятно). И деду похер. Из его дома вывезли практически все бабушкины вещи. А он стоял и смотрел на это. 

Я правда не могу понять. Для меня удивительно, что есть такие мужики, в которых нет ничего мужского.
Когда я сдала на права, мама хотела, чтобы я с дедом покаталась, он всё-таки водитель уже опытный, даже договорилась с ним об этом. Я сказала категорически НЕТ, с ним я не сяду в одну машину, потому что слушать этот нудёж и недовольства я не хочу. Так он ведь и не звонит и не спрашивает меня, поедем не поедем. „Я в саду занят“ — вот и всё. Вся помощь. Обычно детей учат водить отцы. Меня учит мама. Мама и друг семьи — дядя Андрей. Который почему-то нашёл время поездить со мной. А дед, который дома сидит сутками — нет.

Все старые бабушкины друзья постоянно после её смерти говорили: вы деда не бросайте! Вы к нему приезжайте! Никто его не бросил, но его пофигистическое отношение и эгоизм очень к тому подталкивают. Он умеет только брать. Помогать в ответ он не желает. Однажды он высадил меня из машины посреди проезжей части. Мол, типа, выскакивай давай, пока «красный» горит. Машина в средней полосе. «Заебись» — подумала я. Ну, вышла. Через неделю до него дошло, что он поступил не очень хорошо. 

Маме сказала — прекращай ему помогать. Не надо возить ему ничего. Ты не обслуга. А он, как оказалось, не немощный нищий старик. (да и не станет он им никогда). Хватит уже этот односторонний союз кормить. 
Мне вот он не звонит с тех самых пор, как я сдала на права. Я знаю, почему, и он знает, что я знаю, но никто никому ничего не может сказать прямо, поэтому я тоже не звоню. Через год, наверное, до него опять что-нибудь дойдёт.

В общем, суть всей этой истории не в деньгах. Суть в отношении. 
И мне по-прежнему печально, что ни одно бабушкино желание не сбывается.